Год багульника. Летняя луна - Страница 8

Хэур скривился.

— Ну почему ты все время лжешь?! Я же видел, как ты обрадовалась этим сладостям! Я устал от твоего вранья. До смерти устал.

Моав отвернулась — казалось, она сейчас заплачет.

— Прости… — прошептала она. — Умоляю, не спрашивай меня больше ни о чем!..

Сигарт снова поднял голову к небу — он так и знал, что она, как обычно, не скажет ничего конкретного. Он только снова расстроил ее, и снова зря…

— Иногда мне кажется, что с той ночи, когда я лежал в лунном колодце, прошла целая вечность, — устало сказал он.

Моав подалась вперед и, обвившись вокруг него, крепко прижалась к его плечу. Сигарт провел ладонью по ее мокрым волосам.

— Ну, чего же ты плачешь?..

— Потому что я уже не понимаю, где правда, а где ложь, — с испугом прошептала она, поднимая на него огромные синие глаза. — И от этого мне становится страшно!

Хэур ласково погладил ее пальцем по щеке.

— Не бойся, Кузнечик — я вот уже давно этого не понимаю, и как-то живу с этим…

Он легко поднял ее с земли, усадил подле себя и с довольным рычанием зарылся лицом в тонкие белые волосы.

— Ты так вкусно пахнешь! Я и не знал, что так бывает. Это все эльфы пахнут цветами?

Моав рассмеялась — испуганное выражение мигом сбежало с ее скуластого личика, грусти — как не бывало.

— Нет, запах у каждого свой, особенный. Один пахнет цветами, другой — речной водой, а кто-то — морем или дымом. Запах — он под стать характеру. Это как звук голоса — один раз услышишь, и уже никогда не спутаешь ни с чьим другим.

Сигарт высвободился из душистого плена.

— А я думал, что только звери другу друга по запаху узнают, — удивился он.

— Нет, не только. Ведь свой запах есть у всех.

— Ну и чем же, по-твоему, пахну я?

— Ты — зверем, большим и сильным, — не раздумывая, заявила она.

— Действительно! — с иронией воскликнул хэур. — Чем же еще пахнуть рыси? Я уж было и забыл, кто я такой…

Моав подняла голову и улыбнулась особо ласковой, любящей улыбкой.

— Мне нравится, как ты пахнешь, — смутившись, сказала она.

Хэур зыркнул на нее исподлобья. Она обняла его за плечо, обхватив его обеими ладошками.

— Мне так спокойно рядом с тобой…

Сигарт пригладил ставшие русыми мокрые прядки ее волос.

— Ну, вот и хорошо. Мне тоже спокойно, когда ты рядом со мной — по крайней мере, я знаю, где ты и что с тобой.

Приободрившись от его тона, Моав подняла голову и, отпустив плечо хэура, стала игриво трогать пальчиком рысью кисточку на его ухе.

Сигарт страдальчески закатил глаза.

— Слушай, может быть, ты мне сможешь, наконец, открыть страшную тайну — ну почему ВСЕ женщины неравнодушны к моим ушам?!!

* * *

Обнявшись, эльфа и хэур неспешно возвращались в лагерь. Солнце жарило немилосердно, хотелось лечь в тени и не шевелиться до самого вечера; волнение, охватившее Сигарта после истории с пирожными, и то расплавилось под этим ленивым жаром. Настроение хэура стало настолько добродушным, что даже мысль о перспективе выслушивать истории сильфа не могла расстроить его. Дойдя до костра, он с видом сытого хищника оглянулся вокруг.

— Эй, зеленый, ты где? Вылезай, я тебя не съем.

Он поискал глазами еще раз, но сильфа на поляне не было. Он равнодушно махнул рукой.

— Небось, спрятался где-то и жрет свои пирожные…

Однако эльфе такая версия показалась неубедительной. Она ходила по поляне с озабоченным видом, переживая, что с их попутчиком что-то случилось.

— Да брось ты, — промурчал Сигарт, укладываясь под деревом, — он, наверное, уже далеко отсюда.

Он поднял глаза и осекся — прямо над ним виднелась зеленая фигура Ифли. Сильф сидел на ветке, обернув кнут вокруг шеи, словно шарф.

— Э, ты чего туда залез? — крикнул хэур. — Слезай!

Но тот лишь помотал головой и поплотнее уселся на ветке. Моав подошла к дереву.

— Ифли, что случилось?!

Сильф закатил глаза.

— Все плохо, мы все скоро умрем… — трагически заверил он.

— Ифли, пожалуйста, слезь с дерева! — терпеливо взывала эльфа, задрав голову. — Мы скоро выходим!

Он снова помотал головой и забросил конец кнута за спину.

— Ифли никуда не пойдет! Ифли не хочет, чтобы его растоптали эти мерзкие гарвы!

Сигарт издал страдальческий стон и поднялся с земли.

— Какие еще гарвы?! Что ты мелешь, зеленая образина? Здесь на сотни лиронгов нет никаких…

Он вдруг запнулся, не договорив. Моав с удивлением и опаской наблюдала, как он достает из перевязи нож и втыкает его острием в землю. Еще больше она удивилась, когда он упал на землю рядом с ножом и вцепился зубами в металлическую рукоятку. Стало быть, теперь у нее уже не один сумасшедший попутчик, а целых два… В следующий миг хэур вскочил, выдернул нож. Серые брови были гневно сдвинуты, глаза сверкали.

— Всадники! Не меньше двадцати! Едут верхом и скоро будут здесь.

Лицо Моав вытянулось.

— Откуда ты знаешь?!

Сигарт поспешно вложил нож в перевязь.

— Дрожь от копыт доходит по земле раньше, чем звук по воздуху.

— Тогда что же мы стоим! — вскричала она. — Надо бежать!

— Бесполезно — они слишком близко и их слишком много, — ответил хэур, готовясь к бою.

И правда, в этот момент до путешественников донесся глухой топот копыт. Ифли с шумом свалился с дерева, Моав подобрала вещи и подскочила к Сигарту.

— Ну, так что нам теперь, стоять и ждать, пока нас окружат?! Бежим! — крикнула она и, схватив его за руку, увлекла его за собой в чащу.

Они бежали со всех ног, пока не добрались до берега небольшой реки. Сигарт бросился в воду первым, Моав — за ним, крепко держась за его руку. Ифли несколько мгновений метался по берегу, то заходя в воду, то выскакивая обратно, затем решил не рисковать и в мгновение ока перенесся на противоположную сторону. Мокрые и запыхавшиеся, эльфа и хэур подбежали к нему. В этот миг из лесу показались всадники. Их, действительно, было около двух десятков — все в черном, с лицами, скрытыми темными платками. Заметив беглецов, один из них издал радостный крик — похоже, охотились именно за ними — и направил коня к воде. Эльфа инстинктивно прижалась к хэуру, тот выхватил из перевязи нож, взял его поудобнее, второй рукой вытащил из сумки меч.